Восточный ветер - Страница 49

Тимур замер. Затем изумленно взглянул на своего собеседника. Нужно разыграть удивление и легкое пренебрежение. Снисходительность. Но не переигрывать.

— Я начинаю думать, что вы никогда не жили в бывшем СССР. Вы уехали в Германию еще маленьким мальчиком?

— Нет. Уже взрослым человеком. А почему такой вопрос?

— В СССР все должны были вступать в партию. Иначе вы бы не сделали никакой карьеры. Не только преподаватели истории партии, но и любые руководители всех рангов. Даже руководитель конторы, вывозящей мусор. Разве вы об этом не помните? В Советском Союзе было восемнадцать с лишним миллионов коммунистов. По-моему, более чем достаточно. И конечно, я был членом партии.

— Потом вышли? Или публично сожгли свой партбилет?

Он не должен играть в поддавки.

— Не сжег и не вышел, — ответил Караев, — вы меня спутали с известным театральным режиссером, который сжег свой партийный билет в прямом эфире. Ему казалось, что так будет эффектно. Партийный билет у меня до сих пор дома, но в партии я более не состою.

— По-крайней мере честно, — кивнул Минкявичус.

— А зачем лгать. И потом отказ от своего прошлого — это всегда некая трагедия. Словно стираешь часть своей жизни ластиком. Кому это нужно? Глупо и обидно.

Минкявичус бросил на землю окурок и раздавил его. Взглянул на Караева.

— Вы правы. Так глупо забывать о своей прошлой жизни. У вас есть дети? Вы были женаты?

— Да, у меня сын. Мы развелись давно с его матерью. Он примерно такого же возраста, как и сын Элины.

— Значит, когда вы соединитесь, у вас будет двое мальчиков, — криво усмехнулся Минкявичус, — большая семья, господин Караев.

— Сначала нам нужно пожениться.

— Она уже развелась?

— Пока нет. Но находится в стадии оформления.

— Прекрасно. Остается только вам позавидовать.

Он нарочно задает мне такие вопросы, подумал Тимур. Ведь все это можно легко проверить. Спросить у Элины, действительно ли она собирается разводиться, знает ли она о его сыне и первой жене. У Минкявичуса, очевидно, еще остались некие старые представления о его бывших коллегах, которые должны быть морально выдержанными и нравственно устойчивыми. А может, он просто проверял степень готовности своего собеседника к ответам. Или степень его искренности. В любом случае нужно быть готовым к любым каверзным вопросам этого господина.

— Вы бывали в Германии? — спросил Минкявичус.

— По туристической путевке, — усмехнулся Караев, — еще в советское время. Кажется, по линии комсомольской организации.

— Вы просто человек из прошлого, — заметил Минкявичус, — ездили по комсомольским путевкам в братские социалистические страны, были коммунистом и преподавали историю КПСС. У вас, наверное, был значок ударника социалистического труда.

— Мы все люди из той эпохи, — возразил Тимур, — или вы хотите, чтобы я вас обманывал. Мы ездили только в социалистические страны по профсоюзным путевкам или, если мы были достаточно молоды, по путевкам молодежного «Спутника». И все были членами партии, чтобы устроить себе карьеру или получить более оплачиваемую должность. Значка у меня никогда не было, я был обычным преподавателем истории. И не нужно делать вид, что вы ничего не помните.

— Согласен, — вдруг улыбнулся Минкявичус, — время было плохое. И каждый устраивался как мог. Я переехал в Германию, вы остались там. Извините, если я вас невольно обидел. Ценю вашу искренность.

— Спасибо. Но я всегда говорю то, что думаю. И живу так, как хочу. Может, поэтому и не выбился в большие начальники.

— У нас с вами одинаковые проблемы, — кивнул Минкявичус.

В комнату снова заглянул Лучано.

— Вы еще не закончили? Двое бывших граждан из одной страны встретились в Италии, — сказал Лучано, — и теперь вы не наговоритесь. Пойдемте быстрее. Они уже завершили свой спор. Амелия попросила меня привести вас обоих. Нас зовут к столу. Козимо убедил всех, что нужно строить новый камин.

Караев обратил внимание на слова Лучано. Тот сказал «двое бывших граждан». Обычный итальянец сказал бы «двое русских из одной страны», не делая разницы между литовцем и азербайджанцем. А Лучано знает разницу. Не удивительно, что он психолог. Интересно, где именно он работает.

Они вышли в другую комнату, прошли по длинному коридору. Караев вышел из дома последним. Джулианелла уже звала всех к столу, а Козимо полез в свой погреб. Лучано отошел к своей супруге. Элина разговаривала с Линдой, и к ним подошел Минкявичус. Улучив момент, Тимур негромко спросил у хозяйки дома:

— Мне кажется, что Лучано опытный специалист. Где он работает психологом? Может, мне стоит к нему записаться на прием?

— У вас не получится, — рассмеялась Джулианелла, — он не принимает частных лиц. Ведь он офицер полиции. Как и его жена.

— Он офицер полиции?

— Да. Он психолог, но имеет звание офицера полиции.

— Мне говорили, что его жена работает в канцелярии? — выдохнул Тимур.

— Да, она работала раньше в канцелярии местного полицейского управления, но уже несколько лет тоже офицер полиции. Перешла в другое управление.

Караев остановился, слушая, как бьется его сердце. Теперь он наконец понял, почему Лучано так часто заходил в комнату, где они разговаривали с Минкявичусом. Это была пара, прикрепленная к предателю. А он сразу ничего и не почувствовал…

МАРБЕЛЬЯ. ИСПАНИЯ. 26 ИЮНЯ 2006 ГОДА

В понедельник утром он позавтракал в отеле, затем спустился вниз и вышел из гостиницы. В автомобиле, стоявшем неподалеку от гостиницы, находился второй, более опытный наблюдатель, который сразу позвонил своему напарнику.