Восточный ветер - Страница 28

— Только для связи? — усмехнулся Кучуашвили.

— Если понадобится, этот офицер может быть задействован и в силовой акции, — сообщил Попов, — но по отношению к действительному предателю, генерал, а не к нашему офицеру.

— Минкявичус тоже был раньше нашим офицером, — возразил Кучуашвили, — и все, кого мы искали и находили в разных странах, тоже были раньше нашими офицерами. «Предают только свои» — так, кажется, говорят французы. Не нужно мне ничего говорить о бывших офицерах. Я уже никому не верю, генерал, даже самому себе. Предложат большую сумму денег, и вполне вероятно, что смогут купить и меня. И я лично не удивлюсь, если кто-то из наших офицеров однажды окажется у меня за спиной. И я почувствую дуло его глушителя у себя между лопатками. Ничему не удивлюсь. Сейчас время такое. Никаких идеалов, никаких ценностей. Только деньги и выгода. Личная выгода и деньги. Вот ради чего рискуют и погибают агенты во всем мире. Патриотизм, родина, верность, честь — все это отжившие понятия старого мира.

— Вы относите это ко всем членам нашей организации? — осведомился Большаков.

— Да, — кивнул Кучуашвили, — и к себе тоже, Иван Сергеевич. Вы знаете, что я пришел в нашу организацию одним из первых. Я всегда ненавидел перебежчиков и проходимцев. И радовался, что создана подобная организация. Но я отдаю себе отчет, что в ней собрались люди не просто верящие в некие идеалы. В ней собрались люди, которые хотят не только служить, но и продвигаться по службе, получать звания, награды, чины, ордена. И иметь такую мощную поддержку по службе, которую имеют члены нашей организации. Мы, как закрытая масонская ложа, помогаем нашим людям, и поэтому у меня нет никаких иллюзий. Даже если кто-то и приходит к нам из-за того, что разделяет наши убеждения, в конечном итоге он понимает, как выгодно и престижно быть членом нашей организации. И остается здесь только ради этой выгоды. Только так и никак иначе.

— Вы просто пропели гимн чистогану и прагматизму, — недовольно заметил Попов, — конечно, вы можете себе позволить так говорить. Ведь ваша родина уже совсем другая страна. А моя родина — Россия. И я думаю прежде всего о защите интересов моей страны.

— Не нужно демагогии, — поморщился Кучуашвили, — вы прекрасно знаете, что я родился в Санкт-Петербурге и всю жизнь прожил в России. Я даже по-русски говорю лучше, чем по-грузински. И я тоже всю жизнь служил этой стране. Вы знаете, что я был ранен, имею боевые награды. И никогда не был ни трусом, ни карьеристом. Но когда я говорю о выгоде, я всего лишь констатирую некую истину. Нам опрокинули прежний мир, заявив, что вся наша история одно говно. И страна, в который мы раньше жили, была «тюрьмой народов». Последний приличный правитель в этой огромной стране, оказывается, был Николай Второй, как сейчас нам внушают и кого канонизировала наша православная церковь. Надеюсь, вы не возражаете против того, что я употребил слово «наша». Ведь мы, грузины, тоже православные. Значит, Николай Кровавый был праведник. И даже не дурак, хотя не сумел спасти ни свою жену, ни одного из пяти детей, ни свой трон, ни свою страну. Предположим, что так. Затем выяснилось, что все наши последующие правители были какими-то монстрами. Безумный сифилитик Ленин, полоумный тиран и убийца Сталин, волюнтарист и аферист Хрущев, придурок Брежнев, скрытый маньяк Андропов, полное ничтожество Черненко, предатель Горбачев и Ельцин как воплощение всех мерзостей остальных правителей. Разрушитель собственной страны. Хотя уже тогда все знали, что Ленин не был сифилитиком, а Сталин был действительно великим правителем. Что касается Горбачева, то, по-моему, это вы сказали, что он решил прекратить холодную войну самым парадоксальным образом. Он просто капитулировал. После этого вы хотите, чтобы у нас остались какие-то идеалы? Чей портрет мы держали у себя в кабинетах? «Железного Феликса»? Сейчас пишут, что он был патологическим палачом, получавшим наслаждение от пыток. Можете себе представить?

Кому мы должны верить? И в кого будет верить наша молодежь? После того как нас предали, обворовали, ограбили, изнасиловали, обманули. После того как богатства нашей огромный страны отдали на откуп кучке прохиндеев, которые откровенно издеваются над собственным народом и презирают его? Во что мы все должны верить, Иван Сергеевич? И в кого? В какие идеалы? Только личная выгода, личное благополучие, личная корысть. Если все в порядке, можно подумать и о своей стране. Вот так, Иван Сергеевич. И вы прекрасно знаете, что я прав. Между прочим, я забыл вас поздравить с присвоением вам очередного звания.

Большаков не поблагодарил его. Он нахмурившись слушал этот длинный монолог.

— Боюсь, что вам будет трудно в будущем работать с нами, — неожиданно произнес Большаков, — вам нужно срочно корректировать свои взгляды, генерал. — Он поднялся и медленно пошел к выходу. Затем обернулся: — Хорошо, что вы не занимаетесь воспитанием наших молодых кадров, как генерал Попов. Вы циник и мизантроп, Кучуашвили. И вам трудно будет жить в нашем мире.

— Мне и сейчас нелегко, — кивнул Давид Александрович.

— Без моего согласия ничего не предпринимать, — приказал Большаков, — до свидания.

Он вышел первым. Попов, не прощаясь, только кивнув, выбежал следом. Кучуашвили пожал плечами. Он считал, что ничего особенного не сказал. Только часть правды, которую все знали и без него. Он вышел последним.

МАРБЕЛЬЯ. ИСПАНИЯ. 22 ИЮНЯ 2006 ГОДА

В четверг утром на свою виллу вернулся Антон Сколев, или американский гражданин Эдуард Скобелев. Кортеж из трех джипов с затемненными стеклами доставил его из аэропорта Малаги на собственную виллу. Скобелев смотрел в окно на знакомые места и криво усмехался. Ему было приятно, что американцы так озабочены его охраной. Это льстило его самолюбию и позволяло считать себя незаменимой персоной. Ему даже не приходило в голову, что американцы используют его как приманку и специально организовали подобную охрану, чтобы привлечь к нему как можно больше внимания. Скобелева могли вывести достаточно незаметно из аэропорта, но предпочли сделать это так, чтобы несколько сот человек обратили внимание и на их кортеж, и на особые меры охраны, с которыми они встречали и провожали прилетевшего гостя.